Ты кончил?
Да, и не сказал ничего такого, чего твердо не решился сделать.
Ну, теперь я вижу, что у тебя есть характер, и с этой минуты начинаю иметь о тебе лучшее мнение, чем имел до сих пор. Дай мне руку, Родриго. Ты совершенно справедливо усомнился во мне, но все-таки, клянусь, я честно действовал в твоем деле.
Это незаметно.
Да, действительно незаметно, и твое сомнение не без основания. Но, Родриго, если в тебе есть действительно то, что я надеюсь найти в тебе теперь гораздо больше, чем прежде, то есть решимость, мужество и храбрость, то докажи это сегодня же ночью. И если в следующую ночь за этим Дездемона не будет принадлежать тебе – сживай меня со свету изменнически и выдумывай для меня какие хочешь пытки.
Но в чем же дело? Благоразумно ли, удобоисполнимо ли оно?
Из Венеции получено предписание, чтобы Кассио занял место Отелло.
Будто? Стало быть, Отелло и Дездемона возвратятся в Венецию?
О нет! Он едет в Мавританию и увозит с собою прекрасную Дездемону, если только его пребывание здесь не задержится чем-нибудь особенным, а этого нельзя ничем устроить так хорошо, как удалением Кассио.
Как же ты думаешь удалить его?
Да сделав его неспособным занять место Отелло – размозжив ему голову.
И ты хочешь, чтоб это я сделал?
Да, если ты решишься похлопотать о своей пользе и отомстить за себя. Сегодня он ужинает у своей любовницы, и я тоже отправлюсь туда. Он не знает еще о своем почетном назначении. Если ты хочешь подстеречь его при возвращении оттуда – а я устрою так, что это будет между двенадцатью и часом, – то можешь как угодно распорядиться с ним. Я буду поблизости, чтобы помочь тебе, и он будет иметь дело с нами обоими. Ну, чему ты так изумляешься? Пойдем со мною; дорогою я так хорошо докажу тебе необходимость его смерти, что ты почтешь себя обязанным сделать это дело. Час ужина наступил, и ночь быстро приближается. К делу!
Мне бы хотелось, однако, чтоб ты представил мне еще некоторые побудительные причины этого убийства.
И я исполню твое желание.
Уходят.
Другая комната в замке. Входят Отелло, Лодовико, Дездемона, Эмилия и свита.
Генерал, умоляю вас не беспокоиться провожать меня.
О, ничего! Напротив, прогуляться
Полезно мне.
Синьора, доброй ночи.
От всей души благодарю я вас.
Синьор, мы вам всегда душевно рады.
Ну что ж, идем, синьор? О, Дездемона!..
Мой друг?
Ступай сейчас же спать; я скоро возвращусь; да отпусти свою горничную, не забудь.
Хорошо, мой друг.
Отелло, Лодовико и свита уходят.
Ну что, как он? Мне кажется, смягчился.
Вернуться он сейчас же обещал.
Велел в постель скорее мне ложиться
И отпустить просил тебя.
Меня!
Да, таково его желанье было.
Ну, добрая Эмилия моя,
Ночное платье дай – и до свиданья.
Не должно нам теперь сердить его.
Ах, лучше бы вы с ним и не встречались!
Нет, этого не пожелала б я.
Я пылко так люблю его, что даже
И гнев его, и злоба, и упреки…
Тут отстегни… все для моей души
Пленительно и мило.
Положила
Те самые вам простыни, что вы
Недавно попросили.
Хорошо.
О Боже мой, как глупы мы бываем!
Эмилия, прошу тебя, когда
Я до тебя умру, из этих ты простынь
Мне саван сшей.
Ну что вы! Полно, полно!
У матери моей жила служанка –
Барбарою звалась она; у ней
Любовник был; но изменил и бросил
Бедняжку он. Я помню, у нее
Была тогда об иве песня – песня
Старинная, но скорбь ее души
Прекрасно выражавшая. Бедняжка
И умерла с той песнью на устах.
И у меня сегодня эта песня
Из головы весь вечер не выходит:
Все хочется, как Барбаре, бедняжке,
Пропеть ее… Пожалуйста, скорее!
Что? Принести ночное платье?
Нет.
Здесь отстегни… А этот Лодовико
Хорош собой.
Красавец просто он.
И говорить умеет как отлично!
Я знаю в Венеции одну женщину, которая босиком сходила бы в Палестину за один поцелуй его.
...
Бедняжка сидела в тени сикоморы, вздыхая,
О, ива, зеленая ива!
Склонившись к коленам головкой, грудь ручкой сжимая,
О, ива, зеленая ива!
Ручьи там бежали и стоны ее повторяли –
О, ива, зеленая ива!
А горькие слезы и жесткие камни смягчали.
Убери это…
О, ива, зеленая ива!Прошу тебя, уйди: он сейчас придет.