О чем, мой сын?
Ее любил я! Сорок тысяч братьев
Сильней меня ее любить не могут!
Что сделать для нее ты хочешь?
Лаэрт, – он сумасшедший!
О, пощади его, молю тебя!
А, черт возьми, – да что же ты можешь сделать?
Ты будешь плакать? Драться? Голодать?
Терзать себя, пить уксус, крокодилов
Есть? То же сделаю и я! Ты выть
Пришел? В могилу спрыгнул и кричишь,
Чтоб заживо тебя зарыли? Пусть
Зароют и меня. Ты о горах
Болтал? Пусть валят миллионы акров,
Пускай гора до солнца хватит, – Осса
Пусть бородавкой будет. Ты реветь
Начнешь, а я рычать не хуже буду.
Безумье это! Кончится припадок –
Голубкой кроткою в гнезде он будет,
Что кормит золотистых голубят, –
Он снова будет тих, спокоен…
Слушай!
Зачем ты так обходишься со мной?
Я так любил тебя. Но все равно!
Но хоть бы Геркулес весь мир разнес –
Мяучит кошка, и гуляет пес!
Уходит.
Иди, Горацио, следи за ним!
(Лаэрту.)
Ты вспомни наш последний разговор
И терпеливым будь! Конец уж близок.
Гертруда милая, – смотри за сыном. –
Да, памятник живой мы водрузим
Здесь, на могиле. Час упокоенья
Уж близок. Но терпение, терпенье!
Уходят.
Зал в замке. Входят Гамлет и Горацио.
Об этом будет. О другом теперь.
Ты помнишь хорошо, как все случилось?
Еще бы!
В моей душе какой-то был разлад
И не давал мне спать. Казалось мне,
Что бунтовщик я, что на мне оковы.
Внезапно… о, внезапность хороша!
Бывает необдуманность вернее
Глубоких замыслов, – доказывает это,
Что Промысел указывает путь
Не тот, что мы наметили.
Возможно!
Я из каюты вышел, кое-как
Накинув плащ. Я ощупью, впотьмах
Стал их искать и наконец нашел.
Схватив пакет, я с ним к себе вернулся.
Здесь, полный дерзости, забыв от страха
Приличия, – я короля письмо
Вскрыл и нашел… О, царственная мерзость!
Там я нашел, Горацио, приказ, –
Соображеньем важным подкрепленный,
Что мне – для блага Дании и блага
Британии – чудовищу и черту –
Сейчас же, и минуты не промедлив,
Не наточив для скорости топор, –
Снести мне голову!
Возможно ль, как?
Вот то письмо. Ты можешь на досуге
Его прочесть. Ну, хочешь знать, что дальше?
Прошу вас.
Опутанный как сетью их изменой,
Я не успел еще как надо взвесить
Игру их, – как уж сел и сочинил
Письмо другое, написав по форме.
Когда-то я, как принц, считал, что четко
Писать не подобает мне; забыть
Старался это я: теперь уменье
Услугу принесло мне. Хочешь знать,
Что написал я?
О, хочу, конечно!
«Король датчан настойчивую просьбу
Шлет: Англия, ее старинный данник,
Коль хочет пальму их любви хранить,
И мир, увитый золотом колосьев,
Коль дружеским звеном оставить хочет…»
Ну, и так далее все: «коль» и «коль»…
«Британия немедленно должна,
Прочтя письмо, без дальних проволочек,
Казнить подателей его, не давши
Для покаянья времени…»
Но как же
Вы запечатали?
О, даже в этом
Я вижу свыше помощь Провиденья.
Я в кошельке носил печать отца,
Она была – модель печати царства.
Письмо сложил я, подписал, привесил
Печати, положил его на место.
Подмены не заметили. Заутра
Мы встретились с пиратами. Что дальше
Случилось – ты уж знаешь.
Так Гильденстерн и Розенкранц умрут?
Да… Но они к тому стремились сами.
Моя спокойна совесть. Их конец –
Лишь следствие их мерзостей. Всегда
Опасно душам подленьким соваться
В борьбу великих мира.
Но король!
Ну что же, – видишь, что с цареубийцей,
С виновником бесчестья королевы,
С тем, кто прополз между моей надеждой
И троном, покушался кто убить
Меня, – по совести и праву разве
Не должен я покончить с ним вот этой
Рукой? Позволить этой гнусной язве
Расти – преступно было бы.
На днях придут из Англии известья,
Что казнь совершена.
Да, придут скоро, –
Но промежуток мой, – а жизнь земная
Не больше, чем сказать успеешь «раз».
Мне очень жаль, Горацио мой милый,
Что я забылся так перед Лаэртом –
В самом себе его я вижу душу.
О, я ценю его расположенье, –
Но так его хвастливая печаль
Меня взбесила…
Тс! Сюда идут!
Входит Осрик.
Поздравляю ваше высочество с благополучным возвращением в Данию!
Очень вам благодарен. (Тихо Горацио.) Ты знаешь эту муху?
Нет, дорогой принц.
Тем лучше для тебя: знать его – порок. У него много имений, и превосходных. Когда скот владычествует над скотами, хлева всегда будут стоять рядом с троном. Он только свинья, но у него обширные владения земель и грязи.