На небесах. Пошлите кого-нибудь туда о нем справиться. Если посланный не найдет его там – ищите в противоположной стороне сами. Но если не найдете его в течение месяца, ваш нос почувствует его присутствие под лестницей, что ведет на галерею.
Ищите его там!
Не спешите – он подождет вас.
Придворные уходят.
Мы опечалены глубоко, Гамлет,
Твоим поступком. Мы должны немедля,
О безопасности твоей заботясь,
Услать тебя отсюда. Приготовься!
Корабль готов, попутный ветер дует,
Команда ждет, чтоб в Англию отплыть
Тотчас же.
В Англию?
Да, Гамлет.
Хорошо.
Когда б ты знал, как чисты наши мысли…
Я вижу херувима, который видит ваши мысли. Ну что ж, – едем в Англию. Прощайте, дорогая матушка.
Твой любящий отец, Гамлет.
Мать моя. Отец и мать – муж и жена. Муж и жена – одна плоть. Итак, я говорю: «Моя матушка, теперь мы едем в Англию!»
Уходит.
За ним скорей – и прямо на корабль.
Вам надлежит сегодня же уехать.
Идите! Все написано, печати
Приложены. Прошу вас – торопитесь.
Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Ну если, Англия, ты дорожишь
Приязнью нашей, нашу силу зная, –
Еще свежи рубцы, что датский меч
Нанес тебе, и перед нами ты
Склоняешься смиренно, – то веленье
Державное исполнишь: в этих письмах
Предложено, чтоб Гамлет был казнен
Немедленно. Спеши, король, исполнить
Мое веленье. Исцели меня
От сожигающей меня горячки:
Он жив: и мне нет счастья, нет покоя!
Уходит.
Равнина в Дании. Входят Фортинбрас, капитан и солдаты.
Ты, капитан, мой передашь привет
Владыке Дании и скажешь, что, с его
Согласья, Фортинбрас войска проводит
Через его владенья. Где я буду,
Ты знаешь. Если пожелает видеть
Нас лично он, – мы явимся к нему.
Так ты и передашь.
Исполню, принц.
Вперед, – но тихим шагом!
Фортинбрас и войско уходят. Входят Гамлет, Розенкранц, Гильденстерн и другие.
Что это за войска?
Норвежские.
Скажите, а куда они идут?
На польские владенья.
Кто предводитель?
Сам Фортинбрас – племянник короля.
Вы внутрь страны идете или только
К ее границе?
Сказать по правде, мы идем затем,
Чтобы отнять такой клочок земли,
В котором весь доход – его названье.
Я б за него пяти дукатов не дал, –
Ни нам, ни Польше боле он не даст,
Продай его хоть в вечное владенье.
Его, пожалуй, вам сдадут без боя?
О, нет – все гарнизоны на местах.
Две тысячи людей и двадцать тысяч
Червонцев бросить надо за пустую
Соломинку! Так лопается внутрь
Нарыв, от жира долгого покоя,
И смерть приходит. Ну-с, благодарю вас!
Храни вас Бог!
Уходит.
И нам пора, мой принц.
Да, я иду. Идите, – я за вами.
Розенкранц и Гильденстерн уходят.
Как все меня изобличает, – к мщенью
Торопит. Неужель людское счастье,
Вся наша жизнь, весь смысл существованья –
Чтоб есть да спать, как твари? Наш Создатель
Ужель затем вложил в нас светлый разум
И дал способность взоры обращать
И в прошлое, и к временам грядущим,
Чтоб мысли в нас без всякой пользы глохли?
Забывчивость ли скотская во мне
Иль осторожность, мысль о том, что будет, –
Но тут благоразумия лишь четверть,
А остальные три – трусливость. Я
Одно твержу: да, это надо сделать!
Ведь у меня для мщенья есть причина,
И воля, и желанье есть, и средства,
Передо мной великие как мир
Встают примеры: это войско; принц
Его ведет изнеженный и юный!
Он полон честолюбья, он смеется
Над будущим, идет навстречу счастью,
Опасности и смерти, – всем рискуя
Из-за яичной скорлупы. О да:
Быть истинно великим – не вставать
В защиту прав великих, но сражаться
Из-за пылинки, если честь задета!
Но что же я? Отец убит. Позором
Покрыта мать, и кровь и разум к мести
Меня зовут, – а я, горя стыдом,
Гляжу, как двадцать тысяч идут на смерть,
Идут к своим гробам, как на постели,
Сражаясь за мечту, за призрак славы,
За клок земли, который не вместит
Их армии, где места для могил
Не хватит павшим… Нет, довольно крови
Мне надо… или я ничтожно-жалок!
Уходит.
Эльсинор. Комната в замке. Входят королева, Горацио и придворный.
Я не желаю с нею говорить.
Она так просит вас. Она совсем
Помешана, несчастная.
Но что же
Ей надо?
Про отца она твердит,
Клянет весь мир; бьет в грудь себя, вздыхает,
Волнуется и сердится. Слова
Ее бессмысленны – но что-то есть в них,
Хотя с трудом возможно уловить
Нить мысли. По движению бровей,
Качанью головы, по всем движеньям
Заметно, что какая-то печаль
Ее гнетет, – какая, мы не знаем,
Но что-то в ней ужасное таится.