Что? Дайте мне взглянуть. – Увы! о горе!
Совсем как лед! – в ней кровь остановилась,
Суставы все окоченели; – жизнь
Оставила давно уж эти губы;
Смерть на нее напала, как мороз
Нежданный, что нежнейший из цветков
До времени на поле побивает.
Несчастный день!
О горестное время!
Смерть, дочь мою отнявшая, сковала
Язык мой, – я не в силах говорить.
Входят Лоренцо и Парис с музыкантами.
Готова ли идти невеста в церковь?
Идти она готова; только ей
Уж никогда оттуда не вернуться.
Сын, в эту ночь, пред самым днем венчанья,
Смерть спать легла с невестою твоей,
И вот она, цветок, убитый смертью,
Лежит здесь; и отныне смерть – мой зять,
Наследник мой, с которым дочь моя
Повенчана. О, я умру и смерти
Оставлю все – имущество и жизнь!
А я-то, я: не мог утра дождаться,
И вот что мне оно дает!
Проклятый,
Несчастный, страшный, ненавистный день!
Час горестный, какой когда-либо
В течении своем видало время!
Одна, одна, единственная дочь,
Одно дитя, единственная радость –
И ту взяла безжалостная смерть!
Вот горе-то! О, злополучный день,
Плачевный день, несчастнейший из всех,
Какие мне случалось в жизни видеть!
Проклятый день!
Обманут, разведен,
Поруган я, оплеван я, убит!
Смерть гнусная, тобою я обманут,
Низвергнут в прах. Любовь моя! о жизнь!
Не жизнь, любовь моя убита смертью!
Поруган я, истерзан, проклят, ввергнут
В отчаянье, убит! О, время скорби,
Зачем пришло ты праздник наш разрушить?
Дитя мое! – нет, не дитя, душа!..
Ты умерла! – увы, она скончалась!
С ней умерли все радости мои.
Довольно вам; стыдитесь! Исцеленья
Для бедствия в отчаянии нет.
И небеса, и вы владели ею, –
Теперь ее всю взяли небеса.
Тем лучше для нее. Ту часть Джульетты,
Которая принадлежала вам,
Вы не могли предохранить от смерти,
Но небеса другую сохранили
И вечную ей даровали жизнь.
Первейшим из желаний ваших было –
Чтоб счастие Джульетты возросло;
Ваш рай был в том, чтобы его возвысить;
И вот, когда превыше облаков
До глубины небесной воспарила
Ее душа, вы плачете о ней!
Не слишком-то вы любите Джульетту,
Сходя с ума, когда ей хорошо.
Счастливее не та, что долго в браке
Живет, а та, что умирает рано.
Утрите же вы слезы; это тело
Прекрасное осыпьте розмарином
И, в лучшую одежду нарядив,
Покойницу, как требует обычай,
Ее несите в церковь: хоть рыдать
Нам всем велит безумная природа,
Но разум слез таких не признает.
Все то, что мы велели приготовить
Для празднества, послужит погребенью.
Пусть музыку заменит грустный звон
Колоколов; пусть брачное веселье
В печальные поминки превратится;
Торжественные гимны перейдут
В унылые напевы панихиды;
Венчальные цветы покроют труп, –
И все, что здесь, пусть примет вид обратный.
Капулетти, синьора Капулетти, Парис и Лоренцо уходят.
Приходится нам спрятать наши трубы
И уходить.
Да спрячьте, спрячьте! Ах!
Вы видите, какой печальный случай.
Уходит.
Да, подлинно, и дела не поправишь.
Входит Пьетро.
Музыканты, а музыканты! «Усладу сердца», «Усладу сердца»! Если вы хотите меня оживить, сыграйте мне «Усладу сердца»!
Почему «Усладу сердца»?
Ах, музыканты! потому, что мое сердце играет арию: «Мое сердце исполнено горя». О, сыграйте мне какую-нибудь веселую жалобу, чтобы меня утешить.
Никакой тебе жалобы не будет: теперь не до игры.
Так вы не хотите?
Нет.
Ну так я вам здорово отплачу.
А чем ты отплатишь?
Разумеется, не деньгами, а я назову вас сопелками и скоморохами.
А я тебя назову холопским отродьем.
Ну, так я стукну тебя холопским кинжалом по башке. Я не буду шутить, задам вам и re и fa, на все лады! Замечаете?
Если ты хочешь re и fa задать нам на все лады, то значит, пожалуй, что твои дела пойдут на лад.
Пожалуйста, спрячь свой кинжал и яви свое остроумие.
Ну так берегитесь! Я явлю вам такое остроумие, что зарежу без ножа! Нуте-ка, отвечайте мне:
Если сердце страдает от мук,
Если душу печаль подавляет,
То серебряный музыки звук…Почему «серебряный звук»? Почему музыка имеет серебряный звук? Что скажешь ты на это, Симон-Струна?
Да просто потому, что серебро обладает приятным звуком.
Очень мило. – Ну, а что скажешь ты, Гуго-Скрыпица?