Мой паж, Цезарио?
Пречистая дева, он тут! Вы ни за что ни про что проломили мне голову; а все, что я сделал, этому научил меня сэр Тоби.
Что нужно вам? Я вас не трогал, сударь!
Вы сами шпагу первым обнажили,
А я вам ласковым ответил словом.
Если пробитая голова называется раной, то вы меня поранили. Вы, я вижу, дыру в голове считаете ни во что?
Шут вводит пьяного сэра Тоби.
Вот и сэр Тоби прихрамывает; он вам еще кое-что порасскажет. Не хвати он лишнего, он бы заставил вас иначе проплясать.
Ну, рыцарь, что с вами?
Один черт на дьяволе. Ранил и баста! Дурак, не видал ли ты лекаря?
Вот уже с час, сударь, как он пьян; глаза его закатились в восемь часов утра.
Вот скот и мерзавец. Терпеть не могу пьяных скотов.
Уведите его. Кто это их так отделал?
Я помогу тебе, сэр Тоби, ведь нас обоих будут перевязывать.
Ты хочешь помочь? Ах ты, хвастун, осел, болван!
Уложите его в постель да перевяжите рану.
Уходит шут, Фабиан, сэр Эндрю и сэр Тоби. Входит Себастиан.
Мне очень жаль, что мною ранен был
Ваш родственник. Но будь он даже брат мой,
Я ради безопасности моей
Не мог бы поступить иначе. Взгляд ваш
Мне говорит, что вы оскорблены.
Простите же, прекрасная графиня,
Хоть ради клятв, что мы друг другу дали.
Одно лицо, одна одежда, голос,
И, вместе с тем, их двое! Точно тень
В волшебном зеркале!
Мой милый друг,
Мой дорогой Антонио! Как терзали
Меня часы с тех пор, как мы расстались!
Ты – Себастиан?
Иль можешь сомневаться?
Но как же надвое ты разделился?
Вы, как две капли, схожи меж собой;
Который Себастиан?
Непостижимо!
Не я ли он? Я брата не имел,
И нет во мне божественной той силы.
Чтоб вездесущим быть. Моя ж сестра –
Ее валы морские поглотили.
(Виоле.)
О, ради Бога, не родные ль мы?
Откуда вы? Как звать вас, мне скажите?
Моя отчизна – остров Мессалин;
Отец мой назывался Себастианом,
И был когда-то у меня такой же
И брат Себастиан. В такой же точно
Одежде он пошел на дно морское;
И если духи могут на земле
Присваивать лицо и одеянье,
То ты пришел нас страхом поразить.
Я точно дух, но только облеченный
В ту плоть, что от рожденья мне дана.
И будь вы женщиной, я ваши щеки
Слезами облил бы, сказав: «Виола
Погибшая, будь вновь моей сестрой!»
У моего умершего отца
Над правой бровью родинка была.
И мой отец имел такой же знак.
Он умер в день рождения Виолы,
Когда ей минуло тринадцать лет.
О, этот час живет в моей душе!
Да, смертное свое он кончил дело,
Когда сестре тринадцать стало лет.
Итак, одно мужское одеянье
Мешает нам быть счастливыми вновь?
Но ты меня не обнимай: сперва
Пусть время, обстоятельства и место
Докажут, что Виола пред тобой.
Я к капитану поведу тебя, –
Он тут неподалеку; у него
Одежда женская моя осталась.
Он спас мне жизнь; затем я поступила
На службу к благородному Орсино,
И с той поры судьба моя сплелась
С судьбою их – Орсино и графини.
Так, стало быть, графиня, вы ошиблись!
Но вас не обманул природы голос,
Супругой девушки вы захотели быть,
И, я клянусь, что вы не промахнулись:
Вы обручились с братом и сестрою.
Вы смущены? Он благороден кровью.
Когда все это правда, а не сон,
И я найду свою частицу счастья
В разбитом корабле.
(Виоле.)
Ты говорил
Не раз, а тысячу, что не полюбишь
Так страстно женщину ты, как меня?
Все это повторить могу под клятвой,
Которую я сохраню в душе,
Как свод небесный звезды сохраняет
И солнце и луну.
Подай же руку;
Дай в женском платье на тебя взглянуть.
Оставлено оно у капитана,
Который высадил меня на берег.
По жалобе Мальволио, он взят
Под стражу.
Я прошу, чтобы сейчас же
Ему была возвращена свобода!
Мальволио пускай придет сюда.
Теперь я только вспомнила: бедняга,
Как говорят, совсем сошел с ума.
Входит шут с письмом и Фабиан.
Но я сама была в таком расстройстве,
Что о его безумье позабыла.
Что с ним, друзья, скажите?
Да что, графиня, он борется с чертом, как только может человек в его обстоятельствах. Вот он написал вам письмо. Мне следовало отдать его вам еще утром; но ведь послания сумасшедших – не Евангелие: все равно, когда их отдашь.
Вскрой его письмо и прочти.
Поучайтесь же: дурак читает послание сумасшедшего! «Видит Бог, графиня…»