Кто же с ним едет?
О сударь, лакей его обряжен не хуже лошади: одна нога в льняном чулке, другая в шерстяном штиблете, и подвязаны они синей и красной покромкой; шляпа старая, вместо пера заткнуто «Сорок причуд». Чудовище, прямо чудовище! Совершенно не похож на христианского слугу и господского лакея.
Какая-нибудь странная причуда;
Обычно он одет бывает скромно.
Я рад, что он прибудет, в каком бы виде он ни явился.
Он сюда не прибудет, сударь.
Разве ты не сказал, что он идет?
Кто? Что Петручио едет?
Ну да, что Петручио идет.
Нет, сударь. Я сказал, что его лошадь идет, а он сидит на ней верхом.
Ну, это все одно.
Свидетель Сент-Джеми,
Поставлю я пенни,
Что копь и ездок
Хоть больше, чем раз,
Двоих все же мене.
Входят Петручио и Грумио.
Ну, где эти молодцы? Кто дома?
Добро пожаловать!
Где там добро!
Вы не хромаете?
Не так одеты,
Как бы хотели?
Будь платье лучше, я надел бы это.
Но где же, где же милая невеста?
Что, батюшка, а? – Гости словно хмуры.
На что уставились, как будто зрите
Какую-то чудесную статую,
Комету или знаменье какое?
Сегодня, сударь, день ведь вашей свадьбы.
Грустили мы, боясь, что вас не будет, –
Еще грустней в таком вас встретить виде.
Прочь это платье, вам оно – позор,
Пятно для глаз на нашем торжестве!
Скажите, что за важная причина
Так долго разлучала вас с невестой,
И почему в таком вы странном виде?
Мне скучно говорить, вам – тяжко слушать.
Довольно, что я здесь, сдержавши слово.
Хотя немного я и опоздал,
Я на досуге в этом оправдаюсь;
И вы останетесь вполне довольны.
Но где же Кет? Давно ее не видел.
Пора уж в церковь. Время ведь не ждет.
Нельзя идти к невесте в этом платье.
Идем ко мне, наденете мое.
Нет, ни за что! Сейчас же к ней иду.
Но под венец не в этом же пойдете?
Нет, в этом именно. Довольно слов!
Со мной она венчается, не с платьем.
Когда бы возрождать в себе я мог,
Что истощит она, как эти тряпки, –
Для Кет и для меня то было б лучше,
Но что ж я, как дурак, болтаю здесь,
А не иду к невесте – поцелуем
Свои права над ней запечатлеть?
Уходят Петручио и Грумио.
Наряд дурацкий этот что-то значит.
Уговорю его, если возможно,
Чтоб снял его пред тем, как ехать в церковь.
Пойду за ним и посмотрю, что будет.
Уходят Баптиста, Гремио и слуги.
Одной ее любви тут, сударь, мало,
Согласие отца ее вам нужно.
И вот, как я докладывал уж вам,
Ищу я человека, – кто он будет,
Неважно, лишь бы нам он послужил,
Он должен быть Винченцио из Пизы
И поручиться в Падуе за нас
На суммы большие, чем обещал я, –
Вы вкусите плоды своих надежд
И мирно женитесь на милой Бьянке.
Когда б учителишка, мой товарищ,
Так не следил за каждым шагом Бьянки,
Я мог бы тайно с нею обвенчаться.
Тогда б мне было все равно, что скажут:
Пред всеми защитил бы я свое.
Мы постепенно все это устроим
И наши интересы соблюдем.
Надуем Гремио мы, старикана,
И зоркого папашу Минолу,
И музыканта Личио, пройдоху, –
Все – ради вас, мой господин Люченцио.
Возвращается Гремио.
Из церкви, синьор Гремио, пришли?
Я в детстве так из школы удирал.
Жена и муж идут уже домой?
Муж, говорите вы? Мужлан, не муж он.
Узнает девушка, кому досталась!
Злей, чем она? Не может это быть!
Он просто черт, другого не сыскать.
Черт и она. А коль не черт – чертовка.
Она овечка, голубок пред ним.
Вот слушайте, синьор: когда священник
Спросил, берет ли Катарину в жены, –
«Ну, ясно!» – крикнул он и забожился
Он громко так, что выронил поп требник.
Когда ж нагнулся, чтоб его поднять,
Дал молодой ему такой пинок,
Что требник на пол полетел и поп,
А он: «Смотри, кто хочет, цел ли лоб!»
А что невеста делала в то время?
Тряслась, покуда муж кричал и топал,
Как будто поп хотел его надуть.
Когда ж обряд венчальный совершился,
Вина спросил и крикнул: «За здоровье!» –
Как будто он на корабле с командой
Пил после бури. Тут, хватив мускату,
Плеснул в лицо пономарю остатки
По той простой причине,
Что тот своею бороденкой тряс,
Пока он пил, как бы прося подачки.
Затем схватил невесту он за шею,
И в губы он ее так громко чмокнул,
Что отозвалось эхо по всей церкви.
От срама я скорее удалился,
Да, кажется, и весь народ за мною.
Не видывал такой я дикой свадьбы. –
Чу, кажется, уж музыка играет.