Бросается на Яго; Яго поражает Эмилию и убегает.
Посмотрите –
Шатается и падает она,
Сомненья нет: жену свою убил он.
Да, да… Теперь к моей синьоре
Поближе положите.
Он ушел,
Но над женой совершено убийство.
Гнуснейший плут! Возьмите этот меч,
Который мной у мавра отнят. Станьте
За дверью здесь и ни за что его
Отсюда не пускайте, хоть бы даже
Убить его пришлось; а я бегу
За этим негодяем, за проклятым
Разбойником.
Монтано и Грациано уходят.
Как обессилел я…
Мальчишка меч из рук моих исторгнул!
Да и зачем честь будет дольше жить,
Чем честность? Все, все для меня погибло!
Голубушка, так вот что песнь твоя
Пророчила! Послушай, если можешь
Ты слышать: я здесь лебедем явлюсь
И с песнею про ивушку, про иву –
Умру… Знай, мавр, она была чиста;
Жестокий мавр, она тебя любила.
О, если бы душа моя так верно
Могла спастись, как верно то, что я
Здесь говорю… и говорю всю правду…
Я умираю, умираю…
(Умирает.)
Было
Здесь у меня еще одно оружье –
Испанский меч, что в ледяной воде
Я закалил… А, вот и он. Эй, дядя,
Пусти меня, я выйду.
Если ты
Попробуешь – недешево заплатишь.
Не забывай, что безоружен ты,
И потому терпи без прекословья.
Ну так войди сюда, чтобы со мной
Поговорить, а то и без оружья
Я на тебя не побоюсь напасть.
Входит Грациано.
Ну что тебе?
Смотри – в руках моих
Есть меч такой, какой еще ни разу
Не украшал солдатского бедра.
Была пора – вот эта небольшая
Рука моя и этот добрый меч
Дорогу мне свободно пролагали
Сквозь целый ряд препятствий, в двадцать раз
Сильнее тех, какие ты поставил.
Но… для чего напрасно хвастать? Кто
Преодолеть судьбы веленья может?
Моя пора минула. Не страшись,
Хоть пред тобой с мечом в руке стою я:
Мой путь свершен, и здесь его конец;
Здесь пристань та, где мой корабль спускает
Все паруса… Не отступай назад…
Не бойся так – боязнь твоя напрасна.
Тронь тростником Отелло грудь – и он
Попятится… Куда пойдет Отелло?
(Обращаясь к трупу Дездемоны.)
Несчастная, как изменилась ты!
Бледна, как ткань твоей сорочки! О,
Когда к суду мы явимся с тобою,
Твой взгляд мою низринет душу с неба
А дьяволы подхватят на лету.
Ты холодна, ты холодна, подруга,
Как чистота твоя! О, раб проклятый!
Ну, демоны, гоните прочь меня
От этого небесного созданья!
Крутите в вихре бурном! Жарьте в сере,
Купайте в глубочайших безднах, полных
Текучего огня! О Дездемона!
Мертва! О Дездемона! О! о! о!
Входят Лодовико, Монтано, Кассио, несомый на носилках, и офицеры; между ними Яго, связанный.
Где тот безумный и несчастный человек?
Что прежде был Отелло? Здесь.
Где эта
Змея? Пускай мерзавец подойдет.
Я на ноги смотрю его; но это
Все выдумки; коль ты и вправду черт,
Убить тебя мне, верно, не удастся.
(Ранит Яго.)
Возьмите меч из рук его!
Я ранен,
Но не убит.
Я очень рад тому.
Желал бы я, чтоб жил ты. Умереть,
По-моему, – блаженство.
О, Отелло!
Как мне назвать тебя, который прежде
Героем был, а нынче жертвой стал
Проклятого мерзавца?
Как-нибудь:
Желаете – так назовите честным
Убийцею, затем что ничего
Я не свершил из ненависти, все же –
Из чести лишь.
Мерзавец этот нам
Уже почти сознался в гнусном деле.
То правда ли, что согласились с ним
Вы Кассио убить?
Да, это правда.
Я никогда, мой добрый генерал,
Вам повода не подавал.
Я верю
И вас прошу простить меня. Пускай
Ответит вам вот этот полудьявол –
К чему мой дух и тело страшно так
Опутал он?
Оставьте все расспросы.
Что знаете – то знайте. С этих пор
Ни одного я слова не промолвлю.
Как, и затем, чтоб помолиться?
Пытка
Твой рот раскрыть сумеет.
Да, ты прав:
Придумал ты отличнейшее средство.
Теперь, синьор, я объясню вам то,
Что вам еще, конечно, неизвестно.
Вот здесь письмо, которое нашли
В кармане у убитого Родриго;
А вот еще письмо. В одном из них
О Кассио убийстве говорится,
Которое Родриго должен был
Взять на себя.
О, негодяй!
Язычник
Один лишь мог так гнусно поступить.
В другом письме – его нашли мы так же,
Как первое, в кармане у Родриго –
Он сердится; как видно, он хотел
Его послать вот к этому мерзавцу
Проклятому, но Яго, верно, сам
К нему пришел и успокоил…
Страшный,
Опасный плут. Но, Кассио, откуда
К тебе попал платок моей жены?
Его нашел я в комнате своей,
А Яго нам вот только что сознался,
Что с умыслом особенным его
Он обронил – и замысел удался.