Да что вы, помешались?
Знаком ли вам, почтеннейший синьор,
Мой голос?
Нет, а кто вы?
Я Родриго.
Ах, негодяй! Да я ж тебе сказал,
Чтоб ты не смел пред этим домом шляться!
Ведь ясно я тебе уж объявил,
Что дочь моя не для тебя; а ты,
Отужинавши плотно и напившись
Напитков одуряющих, в безумье
Пришел сюда, кичась отвагой глупой,
Нарушил мой покой…
Синьор, синьор!
Но будь вполне уверен, что влиянье
Мое и сан тебя заставят горько
За это поплатиться.
Ах, синьор,
Послушайте!
Зачем ты мне толкуешь
О грабеже? Ведь город здесь, а дом мой –
Не ферма отдаленная.
Синьор,
Почтеннейший Брабанцио, поверьте,
Я к вам пришел как добрый человек.
Черт возьми, синьор! Вы один из тех, кто откажется от служения Богу, если того потребует дьявол. Мы пришли сюда, чтоб оказать вам услугу, а вы принимаете нас за мошенников. Верно, вам хочется, чтоб ваша дочь сошлась с варварийским жеребцом, чтоб ваши внуки ржали подле вас, чтоб рысаки были вашими двоюродными братьями, а иноходцы – племянниками?
Ты еще что за богохульник?
Я человек, пришедший вам сказать, что в эту минуту ваша дочь и мавр изображают собою зверя о двух спинах.
Ты – негодяй!
А вы, синьор, – сенатор.
За это ты ответишь мне, Родриго,
Ты мне знаком.
За все я отвечаю.
Но будьте так добры, скажите мне,
По вашему ли мудрому согласью,
По вашему ль решенью ваша дочь
Прекрасная в глухую эту полночь
Отправилась без всякой стражи, кроме
Наемного мерзавца-гондольера,
В сластолюбивые объятья мавра?
Коль это вам известно и свершилось
По вашему согласью, значит, мы
Вам нанесли большое оскорбленье;
А если нет, так здравый смысл вам скажет,
Что этот гнев на нас несправедлив.
Не думайте, прошу вас, что, забывши
Приличие, над вами я пришел
Шутить и издеваться. Нет! Дочь ваша,
Когда на то не дали вы согласья,
Ужасно провинилась, повторяю,
Сковав свой долг, и ум, и красоту
С бездомным, безобразным чужеземцем.
Скорее убедитесь сами в том;
И если вы ее найдете в доме
Иль в комнате ее – за мой обман
Меня тогда предайте правосудью.
Огня! Огня скорее высекайте,
Свечей сюда! Зовите слуг моих!
Со сном моим все это слишком схоже…
Уж мысль одна о том меня терзает…
Огня, огня, вам говорят!
Скрывается в окне.
Прощайте!
Я должен удалиться. Неприлично,
Неловко мне, по званью моему,
Свидетелем явиться против мавра;
Оставшись же, я должен это сделать.
Ведь наш сенат, я знаю, не накажет
Отставкою его, а разве легкий
Даст выговор: он так необходим
Сенаторам для предстоящей кипрской
Войны, что уж никем другим они
Отелло не заменят в этом деле.
Вот почему, хоть он мне ненавистен,
Как муки адские, но должен я
Флаг выкинуть любви – конечно, мнимой;
А вы, чтобы верней его найти,
Брабанцио к «Стрелку» теперь направьте.
Там и меня найдете. До свиданья.
Уходит. Из дома выходят Брабанцио и слуги с факелами.
Так правда всё! Свершилось злодеянье!
Нет, нет ее – и для меня теперь
Все в будущем лишь горечь и мученье!
Родриго, где, скажи, ее ты видел?
Несчастная! Ты говоришь, что с мавром?
О, кто ж теперь отцом захочет быть?
Как ты узнал, что то была она?
О, как меня ты страшно обманула!
Что ж, что она тебе сказала? Эй,
Еще огня, еще огня! Будите
Домашних всех! Как думаешь, успели
Они уж обвенчаться?
Полагаю.
О небеса! Да как ей удалось
Уйти из дома? Кровная измена!
Отцы, отцы, не верьте с этих пор
Ни в чем, ни в чем вы дочерям не верьте!
Да нет ли в самом деле чар таких,
Которыми влекутся в заблужденье
И молодость, и девственность? Родриго,
Ты не читал ли где-нибудь о том?
Читал, синьор.
Где брат мой? Позовите.
О, для чего, Родриго, я не отдал
Ее тебе!.. На поиски скорей!
Сюда – одни, туда – другие. Где же
Мне их найти? Не знаешь ли, Родриго?
Я думаю, что указать могу.
Пошлите-ка сперва за доброй стражей
И следуйте за мною.
Ну, веди,
Веди скорей! Я в каждом доме буду
Кричать, чтоб мне давали подкрепленье.
Берите-ка оружье. Призовите
Чиновников дозорных поскорее.
Идем! Идем, Родриго, добрый мой,
За этот труд тебя вознагражу я.
Уходят.
Там же. Другая улица. Входят Отелло, Яго и слуги с факелами.
Хоть на войне я убивал людей,
Но совести считал всегда противным
Обдуманно убийство совершить.
Мне к этому недоставало часто
Жестокости. Раз девять или десять
Готовился я в бок его пырнуть.
И хорошо, что этого не сделал.
Да как же быть? Он хвастал так ужасно
И, говоря о вас, употреблял
Обидные такие выраженья,
Что я, при всей сердечной доброте,
С большим трудом сдержал негодованье.
Однако же, скажите мне, синьор,
Обвенчаны ли вы? Вам надо помнить,
Что всеми здесь любим ее отец,
И в этом случае его ведь голос
Вдвойне сильней, чем самый голос дожа.
Он разведет, наверно, вас, подвергнет
Тяжелым наказаниям, какие
Закон, его усиленный влияньем,
Ему отдаст на выбор.